Во второй половине 1870-х Лев Николаевич переживает мучительный духовный кризис, апогей которого наступает с окончанием написания "Карениной" и заканчивается созданием такого философского произведения как "Исповедь". Вот как сам Толстой описывает причину своего душевного расстройства:
Вопрос мой - тот, который в пятьдесят лет привел меня к самоубийству, был самый простой вопрос, лежащий в душе каждого человека, от глупого ребенка до мудрейшего старца, - тот вопрос, без которого жизнь невозможна, как я и испытал это на деле. Вопрос состоит в том: "Что выйдет из того, что я делаю нынче, что буду делать завтра, - что выйдет из всей моей жизни?»
Иначе выраженный, вопрос будет такой: "Зачем же мне жить, зачем чего-нибудь желать, зачем что-нибудь делать?" Еще иначе выразить вопрос можно так: "Есть ли в моей жизни такой смысл, который не уничтожался бы неизбежно предстоящей мне смертью?»
Вопрос мой - тот, который в пятьдесят лет привел меня к самоубийству, был самый простой вопрос, лежащий в душе каждого человека, от глупого ребенка до мудрейшего старца, - тот вопрос, без которого жизнь невозможна, как я и испытал это на деле. Вопрос состоит в том: "Что выйдет из того, что я делаю нынче, что буду делать завтра, - что выйдет из всей моей жизни?»
Иначе выраженный, вопрос будет такой: "Зачем же мне жить, зачем чего-нибудь желать, зачем что-нибудь делать?" Еще иначе выразить вопрос можно так: "Есть ли в моей жизни такой смысл, который не уничтожался бы неизбежно предстоящей мне смертью?»
В "Исповеди" Толстой правдиво и детально описывает весь ход своих размышлений, анализируя то, чем могут ему помочь в решении данного вопроса наука, философия или религия, и, разочаровавшись в каждом из этих ряде знаний, пытается понять себя самого. Найти ту истину, которая ближе его сердцу.
Самое интересное, что после духовного кризиса, мнения литературных критиков разделились на два лагеря. Одни из них, сказали, что великий литератор превратился в скучного проповедника своей веры и потерял всю свою литературную ценность, другие - что творчество писателя стало еще глубже и осмысленнее.
Летом 1909 года один из посетителей Ясной Поляны выражал свой восторг и благодарность за создание «Войны и мира» и «Анны Карениной». Толстой ответил ему: «Люди любят меня за такие пустяки, как „Война и мир“. Это всё равно, что к Эдисону кто-нибудь пришёл и сказал бы: „Я очень уважаю вас за то, что вы хорошо танцуете мазурку“. Я приписываю значение совсем другим своим книгам!»
Скажу, что для меня "Исповедь" и другие произведения пост-кризисного периода (о которых мы поговорим в следующих статьях) стоят на ступень выше всех более ранних работ Толстого, даже, несмотря на то, что с одним принципиально-важным понятием, касающимся "воли", я совсем не согласен с Львом Николаевичем. Но именно эти произведения дают огромную "пищу" для размышлений на самую излюбленную и таинственную тему!
Людям, имеющим суицидальные наклонности и не умеющим (хотя бы временами) вести эпикурейский образ жизни, читать "Исповедь" не рекомендую.
Что еще важно упомянуть о влиянии духовного перерождения Толстого на последующее творчество - он стал на позиции однозначно критического отношения к церковному вероучению, духовенству, официальной церковности. Публикация некоторых произведений Толстого была запрещена как духовной, так и светской цензурой.
"Сколько раз я завидовал мужикам за их безграмотность и неученость. Из тех положений веры, из которых для меня выходили явные бессмыслицы, для них не выходило ничего ложного; они могли принимать их и могли верить в истину, в ту истину, в которую и я верил. Только для меня, несчастного, ясно было, что истина тончайшими нитями переплетена с ложью и что я не могу принять ее в таком виде. Что в учении есть истина, это мне несомненно; но несомненно и то, что в нем есть ложь, и я должен найти истину и ложь и отделить одно от другого. И вот я приступаю к этому".
В феврале 1901 года Синод окончательно склонился к мысли о публичном осуждении Толстого и о объявлении его находящимся вне церкви. Было опубликовано "Определение святейшего синода", в которомТолстого официально отлучили от церкви.
В «Ответе синоду» Лев Толстой подтвердил свой разрыв с церковью: «То, что я отрёкся от церкви, называющей себя православной, это совершенно справедливо. Но отрёкся я от неё не потому, что я восстал на Господа, а напротив, только потому, что всеми силами души желал служить ему».
«Я не хочу быть христианином, как не советовал и не хотел бы, чтобы были браманисты, буддисты, конфуционисты, таосисты, магометане и другие. Мы все должны найти, каждый в своей вере, то, что общее всем, и, отказавшись от исключительного, своего, держаться того, что обще».
Самое интересное, что после духовного кризиса, мнения литературных критиков разделились на два лагеря. Одни из них, сказали, что великий литератор превратился в скучного проповедника своей веры и потерял всю свою литературную ценность, другие - что творчество писателя стало еще глубже и осмысленнее.
Летом 1909 года один из посетителей Ясной Поляны выражал свой восторг и благодарность за создание «Войны и мира» и «Анны Карениной». Толстой ответил ему: «Люди любят меня за такие пустяки, как „Война и мир“. Это всё равно, что к Эдисону кто-нибудь пришёл и сказал бы: „Я очень уважаю вас за то, что вы хорошо танцуете мазурку“. Я приписываю значение совсем другим своим книгам!»
Скажу, что для меня "Исповедь" и другие произведения пост-кризисного периода (о которых мы поговорим в следующих статьях) стоят на ступень выше всех более ранних работ Толстого, даже, несмотря на то, что с одним принципиально-важным понятием, касающимся "воли", я совсем не согласен с Львом Николаевичем. Но именно эти произведения дают огромную "пищу" для размышлений на самую излюбленную и таинственную тему!
Людям, имеющим суицидальные наклонности и не умеющим (хотя бы временами) вести эпикурейский образ жизни, читать "Исповедь" не рекомендую.
Что еще важно упомянуть о влиянии духовного перерождения Толстого на последующее творчество - он стал на позиции однозначно критического отношения к церковному вероучению, духовенству, официальной церковности. Публикация некоторых произведений Толстого была запрещена как духовной, так и светской цензурой.
"Сколько раз я завидовал мужикам за их безграмотность и неученость. Из тех положений веры, из которых для меня выходили явные бессмыслицы, для них не выходило ничего ложного; они могли принимать их и могли верить в истину, в ту истину, в которую и я верил. Только для меня, несчастного, ясно было, что истина тончайшими нитями переплетена с ложью и что я не могу принять ее в таком виде. Что в учении есть истина, это мне несомненно; но несомненно и то, что в нем есть ложь, и я должен найти истину и ложь и отделить одно от другого. И вот я приступаю к этому".
В феврале 1901 года Синод окончательно склонился к мысли о публичном осуждении Толстого и о объявлении его находящимся вне церкви. Было опубликовано "Определение святейшего синода", в которомТолстого официально отлучили от церкви.
В «Ответе синоду» Лев Толстой подтвердил свой разрыв с церковью: «То, что я отрёкся от церкви, называющей себя православной, это совершенно справедливо. Но отрёкся я от неё не потому, что я восстал на Господа, а напротив, только потому, что всеми силами души желал служить ему».
«Я не хочу быть христианином, как не советовал и не хотел бы, чтобы были браманисты, буддисты, конфуционисты, таосисты, магометане и другие. Мы все должны найти, каждый в своей вере, то, что общее всем, и, отказавшись от исключительного, своего, держаться того, что обще».
Комментариев нет:
Отправить комментарий