Час быка

Если роман «Туманность Андромеды» - это утопия, то роман «Час быка» - это уникальный синтез утопии и антиутопии в одной книге. Ефремов на фоне угнетающей человека общественно-политической среды планеты Торманс изобразил идеальных людей планеты «Земля». Этим самым он еще изысканнее показал тот диалектический диссонанс, который присущ реальному миру. Читая роман "Час быка" ты хочешь стать одним из жителей коммунистической Земли будущего (разделив с ними всю полноту чувства созидания, общественного единства, торжества справедливости, практичности науки, бесконечного процесса самосовершенствования) и в то же время, ты понимаешь, насколько не реально этого достигнуть на планете Торманс, где господствуют: страх, эгоизм, узкость мышления, закомплексованность неполноценных людей и, вытекающая из этой закомплексованности злоба,  а также множество других пороков, присущих человеческому существу.

В данной книги Иван Антонович поднял огромнейшее количество социально-общественных вопросов, начиная от необходимых факторов для развития полноценной личности и заканчивая первоочередной целью науки и искусства в нашей жизни. «Час быка» - это предпоследнее произведение автора, которое он окончил за четыре года до своей смерти (1972г.) Соответственно, в нем в полной мере отображено мировоззрение писателя, основанное на накопленном жизненном опыте, его философские концепции тщательно отшлифованы.

Знаете, ведь чувство ущербности очень сильно бьет по психологии человека, и является одним из основополагающих (вместе со страхом)  в деструктивных процессах личности. Поэтому, жители Торманса ничтожны в своем развитии по сравнению с Землянами. Однако, в последних главах романа Ефремов вводит целый спектр положительных персонажей из Тормансиан (юная Сю Те, полюбившаяся астронавигатору,  предводитель банды подростков Ян Боз, инженер Таэль, скульптор и многие другие). Более того, автор сосредотачивает наше внимание на том, что такие прекрасные личности могли родиться в столь аморальной, деградирующей среде, даже, не смотря на ужасное воспитание и отсутствие образования. Тем самым Ефремов дает понять, что по своей природе в человеке больше положительных качеств, нежели отрицательных, что стремление к добру и созиданию – это неотъемлемая черта любого нормального человека, однако в процессе его формирования, как личности, деструктивная внешняя среда играет не менее важную роль, поэтому-то на Тормансе так много людей с патологическими отклонениями.

Однако, Ефремов идет дальше, чем некоторые великие писатели, защищающие добродетель. Он вводит в область морали третий закон Ньютона, который гласит о том, что на любое действие – найдется противодействие. Таким образом, Ефремов призывает нас с вами (добрых людей) не терпеть удары зла, а защищаться, и более того, давать сдачи, при этом такую порцию, чтоб в следующий раз человек с патологией (настроенный на разрушение, а не на созидание) задумался о том, стоит ли нас добрых трогать. И в этом я абсолютно согласен с Иваном Антоновичем.

"Третий закон Ньютона они уже постигли на опыте. И жаль, что в этом обществе он не осуществляется при индивидуальном насилии. Вся их жизнь была бы куда счастливее и проще…

– Так вот зачем оружие!

– Именно!

– Но если его получают все?

– Ничего. Каждый будет знать, что рискует головой, и двадцать раз подумает, прежде чем затевать насилие. А если подумает, то вряд ли совершит".

Конечно же не мог Ефремов закончить свой роман ничем другим, кроме как победы справедливости и разума на планете Торманс. И пусть мы на это смотрим сквозь розовые очки, искривив губы в легкой иронической улыбке, однако, друзья, не будем забывать про реальность того диалектического процесса, который происходит с нашим человечеством. И кто бы какие контраргументы не предъявлял, но на сегодняшнем этапе развития общества понятия свободы, личности, уважения и любви (для широких масс, а не отдельных философов) развиты намного сильнее, чем тысячу лет назад. Мы в процессе постоянного развития. Я, как и Ефремов, верю в то, что когда-нибудь тот общественный строй, который нынче считается утопическим, станет реальным!      

Я очень кратко поделился своим восторгом от книги. Думаю, что в данном случае лучше сосредоточиться на цитатах из романа "Час быка". Прочитайте их обязательно, ибо истина в них заложена.  

Цитаты из книги:

... отравленное лживыми идеями общество, где ценность отдельного человека ничтожна и его жизнь без колебания приносится в жертву чему угодно – государственному устройству, деньгам, производственному процессу, наконец, любой войне по любому поводу.

В плохо устроенном обществе человек или должен развивать в себе крепкую, бесстрашную психику, служащую самозащитой, или, что бывает гораздо чаще, надеяться только на внешнюю опору – бога. Если нет бога, то возникала вера в сверхлюдей, с той же потребностью преклонения перед солнцеподобными вождями, всемогущими государями. Те, кто играл эту роль, обычно темные политиканы, могли дать человечеству только фашизм и ничего более.

Больше всего сентиментальных книг об ущербных и несчастных людях и, как антитеза к ним, о неслыханно удачливых героях и красавицах было создано в неустойчивое, тревожное время Эры разрозненного мира. Тогда люди, предчувствуя неизбежность грозных потрясений в жизни человечества, были рады каждому произведению искусства, которое могло дать драгоценное чувство хотя бы временной безопасности: «Пусть это случается с другими, но не со мной».

От суммы пережитых миллионов лет инфернальных страданий, накопленных в генной памяти, всегда возможно появление людей с архаическим пониманием доблести, с диким стремлением к власти над людьми, возвышению себя через унижение других. Одна бешеная собака может искусать и подвергнуть смертельной опасности сотни людей. Так и человек с искривленной психологией в силах причинить в добром, ничего не подозревающем окружении ужасные бедствия, пока мир, давно забывший о прежних социальных опасностях, сумеет изолировать и трансформировать его.

Капитализм заинтересован в техническом образовании и поддерживает проповедь религиозной морали. Муравьиный лжесоциализм, наоборот, тщательно искореняет религию, не заинтересован в высоком уровне образования, а лишь в том минимуме, какой необходим, чтобы массы послушно воспринимали «великие» идеи владык – для этого надо, чтобы люди не понимали, где закон, а где беззаконие, не представляли последствий своих поступков и полностью теряли индивидуальность, становясь частицами слаженной машины угнетения и произвола.

Погоня за абсолютным – одна из самых тяжких ошибок человека. Получается односторонность, то есть полуправда, а она хуже, чем прямая ложь, та обманет меньшее число людей и не страшна для человека знающего.

Вы открываете таимую в глубине неполноценность – мать всякой жестокости. Когда приходят к власти люди с таким комплексом, они начинают сеять вокруг себя озлобление и унижение, и оно расходится, подобно кругам по воде, вместо примера доблести и служения человеку.

Не обманывайте себя, – негромко сказала она, – вы, бесспорно, красивы, но прекраснее всех быть не можете, как и никто во вселенной. Оттенки красоты бесконечно различны – в этом богатство мира.

В городе шума гораздо больше. Во дворце не слышно, а удобство других им безразлично. Слуги владык никого не боятся, если угодны своим господам.

– Тогда они их очень плохо воспитывают!

– А зачем? И что вы понимаете под этим словом?

– Прежде всего умение сдерживать себя, не мешать другим людям. В этом единственная возможность сделать совместную жизнь хорошей для всех без исключения.

– И вы достигли такого на Земле?

– Гораздо большего. Высших ступеней восприятия и самодисциплины, когда думаешь прежде о другом, потом о себе.

– Это невозможно!

– Это достигнуто уже тысячелетия назад.

– Значит, и у вас не всегда было так?

– Конечно. Человек преодолел бесчисленные препятствия. Но самым трудным и главным было преодоление самого себя не для единиц, а для всей массы. А потом все стало просто. Понимать людей и помогать им принесло ощущение собственной значимости, для чего не требуется ни особенного таланта, ни исключительной интеллектуальности, следовательно, это и есть дорога наибольшего числа людей. Они почувствовали, как становятся все более чуткими, искусными и широкими, с громадным преимуществом перед узкими интеллектуалами, хотя бы и самыми умными.

– Цирцея – великолепный миф незапамятных времен, возникший еще от матриархальных божеств о сексуальной магии богини в зависимости от уровня эротического устремления: или вниз – к свинству, или вверх – к богине. Он почти всегда истолковывался неправильно. Красота и желание женщин вызывают свинство лишь в психике тех, кто не поднялся в своих сексуальных чувствах выше животного. Женщины в прежние времена лишь очень редко понимали пути борьбы с сексуальной дикостью мужчины, и те, кто это знал, считались Цирцеями. Встреча с Цирцеей была пробным камнем для всякого мужчины, чтобы узнать, человек ли он в Эросе. Сексуальная магия действует лишь на низкий уровень восприятия Красоты и Эроса. Хотите попробовать? – предложила Родис и, неописуемо преобразившись, устремила на владыку взгляд широко открытых повелительных глаз, надменно изогнув свой царственно прямой стан.

  

А из чего оно складывается, ваше счастье?

– Из удобной, спокойной и свободной жизни, с одной стороны. А также из строжайшей самодисциплины, вечной неудовлетворенности, стремления украсить жизнь, расширить познание, раздвинуть пределы мира.

– Но это же противоречит одно другому!

– Напротив, это диалектическое единство, и, следовательно, в нем заключено развитие!

Подлинная борьба за здоровье потомства и чистоту восприятия началась, когда мы поставили учителей и врачей выше всех других профессий на Земле. Ввели диалектическое воспитание. С одной стороны, строго дисциплинированное, коллективное, с другой – мягко индивидуальное. Люди поняли, что нельзя ни на ступеньку спускаться с уже достигнутого уровня воспитания, знания, здоровья, что бы ни случилось. Только вверх, дальше, вперед, ценой даже серьезных материальных ограничений.

Диалектический парадокс заключается в том, что для построения коммунистического общества необходимо развитие индивидуальности, но не индивидуализма каждого человека. Пусть будет место для духовных конфликтов, неудовлетворенности, желания улучшить мир. Между «я» и обществом должна оставаться грань. Если она сотрется, то получится толпа, адаптированная масса, отстающая от прогресса тем сильнее, чем больше ее адаптация.

Вы повторяете ошибку психологов ЭРМ, в том числе и знаменитого тогда Фрейда. Они принимали динамику психических процессов за статику, считая постоянными, раз навсегда «отлитыми» особые сущности вроде «либидо» или «ментальности». На самом деле реально существуют лишь импульсные вспышки, которые легко координировать воспитанием и упражнением. Когда поняли эту простую вещь, начался поворот от психологии собственника и эгоиста капиталистического общества к коммунистическому сознанию. Неожиданно оказалось, что высокий уровень воспитания творит чудеса в душах людей и в устройстве общества. Пошла триггерная реакция – лавина добра, любви, самодисциплины и заботы, сразу же поднявшая и производительные силы. Люди могли бы предвидеть свой взлет, если бы вдумались, как сильны непередаваемо прекрасные предчувствия юности – доказательство врожденной красоты чувств, – которую мы носим в себе.

Наши ученые и мой Кин Рух были совершенно правы, – подумала Родис, – говоря об умножении инферно, раз нет выхода для нижних слоев пирамиды. Она должна быть разрушена! Но ведь пирамида – самая устойчивая из всех построек! Устранение верхушки ничего не решает: на месте убранных сейчас же возникнет новая вершина из нижележащего слоя. У пирамиды надо развалить основание, а для этого необходимо дать нужную информацию этому основанию.

В ее внутреннем мире, очевидно, господствовали равновесие и умение быстро восстановить в себе покой. Качества, возможные лишь при избытке психологической крепости и воли.

Чудовищная невоспитанность детей никого не смущала. Даже у взрослых считалось чуть ли не позором оказать помощь больному или пожилому, проявить уважение к старости, уступить в чем-либо другому человеку. Не сразу поняла Чеди, что не особая испорченность тормансиан, а распространенные психологические комплексы униженности и неполноценности были тут виной. Возрастание этих комплексов в мире абсолютной власти шло сразу в двух направлениях, захватывая все большее число людей и все сильнее завладевая каждым в отдельности.

Когда-то борющиеся стороны были связаны определенными морально-религиозными основами и цели были – внедрить свои верования, организацию общества и правила жизни. А теперь борьба за власть совсем упустила из виду человека. Все можно, власть позволена кому угодно – кто сумеет возвыситься. Эти гнусные методы всепозволения внедрились везде и применяются в семье и научной лаборатории, в театре и магазине, не говоря уже об органах власти. И полностью утрачены честь и достоинство человека, ставшие теперь мишенью для уничтожения.

Важно, чтобы искусство несло утешение, а не развлечение, увлекало на подвиг, а не давало снотворное, не занималось исканием дешевого рая, не превращалось в наркотик.

Многие наши предки думали, что человек будущего станет тонким, хрупким и нежным. Прозрачным цветком на гибком стебельке.

– Вот-вот, вы угадали, даже говорите теми же словами! – вскричал скульптор.

– А чем жить, преодолевая, борясь с жизнью и одновременно радуясь ей? За счет машины? Какая же это жизнь? Чтоб стать матерью, я должна по сложению быть амфорой мыслящей жизни, иначе я искалечу ребенка. Чтобы вынести нагрузку трудных дел, ибо только в них живешь полно, мы должны быть сильными, особенно наши мужчины. Чтобы воспринимать мир во всей его красочности и глубине, надо обладать острыми чувствами.

Три шага к настоящему обществу: закон, истинное общественное мнение и вера людей в себя!

Мы вернулись к очень древней мудрости, высказанной еще в индийском эпосе «Махабхарата» несколько тысяч лет назад. Герой Арджуна говорит: «Противоречивыми словами ты меня сбиваешь с толку. Говори лишь о том, чем я могу достигнуть Блага!»

Отсутствие благодарности ко всему исходит из сознания: «Мир – для меня» – и является главной ошибкой в воспитании детей. Зато человек из зависти старается вредить своему ближнему, а этот «ближний» приучен мстить во всей силе своего скотского комплекса неполноценности.

Достаток делает людей щедрее и ласковее, но когда будущее не обещает ничего, кроме низкого уровня жизни, приходит всеобщее озлобление.

Ни малейшей тревоги о будущем, кроме естественной заботы о порученном деле, кроме желания стать лучше, смелее, сильнее, успеть сделать как можно больше на общую пользу. Гордая радость помогать, помогать без конца всем и каждому, некогда возможная только для сказочных халифов арабских преданий, совсем забытая в ЭРМ, а теперь доступная каждому. Привычка опираться на такую же всеобщую поддержку и внимание. Возможность обратиться к любому человеку мира, которую сдерживала только сильно развитая деликатность, говорить с кем угодно, просить любой помощи. Чувствовать вокруг себя добрую направленность мыслей и чувств, знать об изощренной проницательности и насквозь видящем взаимопонимании людей. Мирные скитания в периоды отдыха по бесконечно разнообразной Земле, и всюду желание поделиться всем с тобой: радостью, знанием, искусством, силой…

Иван Ефремов

Иван Ефремов, автор, чьи произведения для меня стоят особняком. По духу, по манере изложения, по своему мировоззрению этот писатель очень близок мне. Единственное, что Ефремова отдаляет - это его материалистическая концепция мироздания, а это, извольте заметить, не мало. Однако, следует учитывать время его жизни  и биографию этого замечательного человека.

Моё повторное возвращение к художественной литературе началось именно с книги Ивана Ефремова "Туманность Андромеды". Роман настолько сильно повлиял на меня, что в моей первой книги "Иллюзия свободы" главному герою была присвоена фамилия этого советского писателя, кроме того в тексте давался прямой намек на причину такого выбора. Цитирую:         - "... и социалист до глубины души, космополит, нашедший свою Андромеду..."

Основная черта Ефремова, которую можно найти в любой главе его любой книги, - это вера в человека, в его возможности, которые могут быть открыты при постоянном самосовершенствовании.

Гармоничное развитие тела, души и разума, незнающее границ, вот залог идеального общества, которое пытается создать Иван Антонович на страницах своих романов.

Я не собираюсь детально разбирать философские концепции Ефремова в данном очерке, так как он является, лишь, вступительным словом. В следующих нескольких статьях мы побеседуем о таких книгах, как "Час быка", "Лезвие бритвы" и, конечно же, "Туманность Андромеды". Так что все заметки на моем блоге, припадающие на концовку апреля и первую половину мая, будут посвящены Ивану Антоновичу Ефремову. И это, скорее всего, не случайно, ровным счетом, как и то, что данная заметка появилась именно сегодня, двадцать второго апреля. Между прочим, в этот день родился Иван Ефремов.

Вечная память ему и земной поклон за его литературное наследие, которое мотивирует думающих людей к самопознанию и самосовершенствованию!

Свобода! Равенство! Братство!

Ну а как же – «Свобода! Равенство! Братство!» - провозглашенные французской революцией? Неужто и здесь никаких уроков для нас? Отчего же, уроки, конечно, есть, и серьёзные. Лозунги прекрасные, но революция-то буржуазная, а потому и плоды её соответствующие. Свобода! Какая свобода? Одинаковая свобода всем делать все, что угодно, в пределах закона. Когда можно делать всё, что угодно? Когда имеешь миллион! Даёт ли провозглашенная свобода каждому по миллиону? Нет. Что такое человек без миллиона? Человек без миллиона есть не тот, который делает всё, что угодно, а тот, с которым делают, всё что угодно. Равенство? У нас ни копейки, у соседа миллион, а в остальном вы… равны конечно… Братство? Братство действительно великая движущая сила человечества, только сколько его ни провозглашай, откуда ж оно возьмется, если его нет в действительности? Потому что в братстве, в настоящем братстве, не отдельная личность, не «я» должно хлопотать о праве своей равноценности со всем остальным, но «я» должно всего себя пожертвовать обществу. Но западная личность не привыкла к такому ходу дела: она требует права, она требует личностного комфорта, она хочет делиться – ну и не выходит братства… Что ж, скажете вы мне, надо быть безличностью, чтоб быть счастливым? Разве в безличности спасение? Напротив, напротив, говорю я, не только не надо быть безличностью, но именно надо стать личностью, даже гораздо в высшей степени, чем та, которая теперь определилась на Западе. Главный признак величайшего развития личности, высочайшего его могущества, высочайшей свободы собственной воли – способность к вполне сознательному, никем не принужденному самопожертвованию себя в пользу всех. Добровольно положить свой живот за всех, пойти за всех на крест, на костер, можно сделать только при самом сильном развитии личности… Но тут есть один волосок, один самый тоненький волосок, но который если попадется под машину, то всё разом треснет и разрушится. Именно: беда иметь при этом случае хоть какой-нибудь самый малейший расчет в пользу собственной выгоды. Но буржуа без выгоды жить не способен, а потому ему и недоступен такой идеал личности, да и невозможен в буржуазном обществе по самой его природе…

(взгляд Ф.М. Достоевского)

Отрывок из книги "Ирония любви"

- Не отставай! – крикнул Серега, плетущемуся позади, Ромке.

- Сбавь темп, ты же не один, - пыхтя, пробурчал парень. Солнце уже скрылось за высокой горой, к которой они бежали, но воздух все равно был теплым, слава богу, хоть не сухим, так как с одной стороны море, а с другой зеленое покрывало гор, смягчали его. Ромка был без футболки, и его тело уже после первого километра покрылась каплями пота. Наконец-то, парни выбежали с улиц жилых домов на просторную равнину, укрытую виноградными полями.

- Через виноград побежим, - крикнул Серега и направился к дороге пролегающей внутри виноградника. Эта оранжевая полоса, разделяющая зеленые посадки винограда, была первым усложнением для Ромы на этой марафонской дистанции. Она была сделана из насыпи сухого и пыльного песка, в который кроссовки бегунов погружались наполовину, от чего бежать стало значительно тяжелее. Неожиданно из винограда выскочил «белый Бим черное ухо и глаз», грозно рыча и лая на парней. Это был питбультерьер с вытянутой, как конус, мордой. Некоторые считают такие мордочки даже очень милыми, но Ромка в тот момент был совсем другого мнения. Хорошо, что Серега не растерялся, и, резко остановившись, замер и начал ласковым голосом рассказывать песику, что он хороший. Видимо, парень говорил искренне, поэтому питбуль перестал лаять и рычать. Тут уж и подоспел хозяин собаки, прогуливающийся по винограднику. Забрав своего пса, он пошел своею дорогой, а ребята продолжили свой маршрут. За виноградником началась лесополоса, по которой бежать было намного приятней, не только из-за свежего запаха сосен, но и из-за хвойного покрытия земли, в которое не проваливались кроссовки. Однако, следует отметить, что наклон равнины стал круче, так как здесь начиналось основание горы, и уже приходилось бежать вверх. Полоса сосен закончилась, и широкая тропинка начала сужаться. Теперь уже ребята бежали между кустарниками и деревьями без листьев, но с колючими и сухими ветками. Так как тропинка была очень узкой, то Ромкина спина и плечи часто подвергались царапанью, поэтому он, смотря на, всё дальше и дальше удаляющуюся, спину Сереги, который был в футболке, злился на друга, что тот ему не посоветовал перед их пробежкой тоже накинуть какую-нибудь рубашонку. Бежать становилось  всё тяжелее, так как наклон выгибался всё круче и круче в гору, а тропинка была усеяна мелким щебнем, на котором можно было легко уйти в занос на повороте и улететь в колючие кусты. Ромка уже бежал из последних сил, чувствуя, как от усталости горят его ноги. Дыхания тоже не хватало, и он, все больше и больше, замедлял темп своего движения. Наконец-то, гора приняла резкий наклон и ее поверхность стала каменной. Теперь Ромке пришлось бежать как бы на четвереньках, придерживаясь руками за выступы скалы. Точнее говоря, он уже карабкался по скале, а не бежал. Наступил момент, когда парень физически не мог уже продолжать путь, дыхания не хватало, а усталость достигла своего пика. Ромка остановился и сел на склоне горы, упершись спиной о скальную поверхность, поднимающуюся под углом не менее чем в пятьдесят градусов. И в этот момент его охватил страх, так как был он уже довольно высоко и понял, что спускаться гораздо опаснее. Ему даже пришла в голову мысль, что вот так, сидя на попе, он будет медленно слазить вниз, осторожно перебирая ногами и руками.

- Ромка, давай вставай! Я тебя жду на вершине! – донесся голос друга. Парень повернул голову и увидел, что Серега стоял на самой вершине горы, до которой ему еще надо было пролезть метров триста, при этом у вершины наклон становился еще круче.

- С меня и этого хватит, я устал! – крикнул Рома, хотя, на самом деле, он успел немного отдохнуть и справился бы с усталостью. Ему просто было страшно подниматься выше.

- Ты прошел уже четыре пятых пути, неужели не дойдёшь оставшийся отрезок? – прокричал друг с вершины.

- В следующем году обязательно доберусь до конца, - ответил Ромка.

- Давай лезь! – нервно крикнул Серега, после чего уселся в позу лотоса, спиной к Роме.

- Не буду, - сам себе под нос пробормотал парень. «А что поменяется в следующем году?» - задал мысленно вопрос Рома. «Альпинизмом я заниматься не собираюсь. Какая разница между этим годом и следующим? Мне просто страшно, но ведь страх сам по себе никуда не денется, его нужно побеждать, двигаясь дальше. Да, ты устал, у тебя ужасно болят икроножные мышцы, но ведь я знаю, что ты сможешь. Ты просто боишься. Конечно, ты привык идти по накатанной дорожке, когда не надо преодолевать никаких преград. Хватит, я не трус». Ромка поднялся на ноги и, повернувшись лицом к скале, продолжил карабкаться вверх.

- Красавчик, наконец-то! – обрадовался Серега, увидев забравшегося на вершину Рому. – Смотри, мы здесь, как Боги! – он провел рукой по горизонту, который вырисовывали вершины других гор. Над этими зелеными верхушками плыли розово-золотые облака. Сидя на одной из таких вершин, ты, на самом деле, ощущаешь какое-то величие. Там внизу виноградники казались зеленой тетрадкой, на которой были расчерчены поля для игры в крестики-нолики. Многочисленные отели и дома города были словно выложены из карт на письменном столе. Вся их бурлящая жизнь за последние дни этого отдыха в эти минуты стала какой-то мизерной и игрушечной, и лишь высокие горы, в компании которых сидели ребята, гордо смотрели на них.

Символизм Гофмана

Не читал ничего столь сказочно-иллюзорного, но в то же время так тесно переплетающегося с реальностью, как романы Гофмана. "Золотой горшок" и "Крошка Цахес" меня тронули меньше чем "Песочный человек", может быть потому, что в последнем автор в наименьшей степени использовал свою фантазию. Однако, все три романа схожи между собой ключевыми идеями и стилистикой. Знаете, тема двойственности мира (во всех проявлениях) - одна из любимейших тем писателей и философов, и это не удивительно, так как процесс борьбы материи и духа присущ всему, в том числе, каждому человеческому сознанию. От того и я (как мне чувствуется) одной рукой держусь за канат, привязанный к огромному шару, накаченному гелием, а другой - за цепь, которая оканчивается золотым якорем. Вот так и живу между небом и землей. В принципе, это можно обозвать разными понятиями, к примеру, широта души, вмещающая в себя, как чистейшие порывы духа, так и низменные телесные инстинкты; или сказать, что человеку присущи две сущности, одна из которых ищет удовольствия в земных утехах, а другая тоскует по вечности. Можно еще много чего придумать, но не это важно, а - то, что каждому из нас присущи два начала, просто у каждого они по-разному развиты. Поэтому конректору Паульману очень трудно понять Ансельма, Натанаэль считает бездушной Клару, а Зигмунд смеется над Бальтазаром.
Гофман совершенно очевидно пытается изобразить иллюзорность сказочного мира для материалистов (в его романах этот тип людей он называет - филистерами), и, в то же время, его реальность для идеалистов (поэтических душ). Впрочем, мне трудно было понять, читая его книгу, как сам Гофман относится к данному двоемирию. То ли он пытался показать, что это лишь бегство от пугающей реальности в свой внутренний мир иллюзий, то ли это попытка разгадать тайну когда-то потерянной Атлантиды (аллегорию с Атлантидой он сам проводит в одном из романов)? Не знаю, однако, мне кажется, что Гофман не высмеивает эту попытку попасть в волшебную страну (обрести духовное просвещение на земле). Мне кажется, что таких поисков жаждала душа Эрнста Теодора Амадея. Хотя, судя по его псевдониму (к своим двум реальным именам, он добавил еще одно - Амадей), то разум невольно заставляет вернуться к первому предположению, будто эта двойственность существует только в сознании человека (раздвоение личности), и тогда это уже трактуется как негативное явление.  
Также в книгах Гофмана очень остро стоит проблема подмены личности на "социального двойника". Вероника мечтает не об Ансельме как о личности, а как о возможности получить своеобразный образ жизни. Поэтому она с такой легкостью обменивает Ансельма на Геербранда (роман "Золотой горшок"). В принципе, она могла бы его с такой же ловкостью поменять на сотни других женихов, способных подарить сережки и устроить беззаботную (в материальном смысле) жизнь. Человек может обмениваться без потерь на другого человека, если сущность обоих — имущество, положение, место в бюрократической иерархии. И если эта проблема скрыта за экраном символизма в романе "Крошка Цахес", то в "Песочном человеке" она полностью обнажена. Не надо обладать сверхразвитым абстрактным мышлением, чтобы понять, в ком наиболее ярко изображен "социальный двойник". Заводная кукла Олимпия – это как раз скопление всех возможных штампов, нужных обществу для признания человека, и ничего больше. Обществу, оказывается, не нужна человеческая душа, не нужна индивидуальность, вполне достаточно механической куклы. Но тут тревожный вопрос крадётся в душу: "Почему же такой духовный человек, как Натанаель, променял "живую" Клару на эту куклу?"
И вот именно постановка этой проблемы наиболее впечатлила меня. (Не следует забывать про время жизни Амадея, он начал творить на рубеже веков (18-19 столетия) и именно он стал одним из открывающих "золотой век литературы" писателей.  Многие, ныне признанные, гении слова, уже, имели возможность читать Гофмана. Достоевский перечитал всего Гофмана на  русском и на языке оригинала).
Натанаэль, который сочиняет стихи и ищет духовной красоты, влюбляется в Олимпию. Как так??? В отличие от него, Ансельм (роман "Золотой горшок") и Бальтазар (роман "Крошка Цахес") не придают своего идеала. Они отчаянно пытаются выбраться из "стеклянной колбы", им ненавистна пошлая реальность мира, и они, всё-таки, попадают в желанное волшебное царство, несмотря на попытки темных сил помешать. Почему же тогда Натанаэль позволяет украсть свои глаза? Вот тут-то мы и понимаем гениальность Гофмана, сумевшего показать, что духовная тяга присуща каждому человеку, и сама по себе она - нейтральна, но в процессе ее познания (осуществления) человек выбирает направление, куда поведет его эта духовная тяга. Он либо возвысится до небес, либо провалится в подземелье. Натанаэль же позволил темным силам украсть свои глаза. Причина тому - эгоизм! Он желал признавать лишь собственное видение и ничье другое, поэтому он изначально готов был сменить истинное видение и ступить на темный путь.
Напоследок, хотелось бы обратить внимание на одну деталь, которую почему-то не замечают критики (хотя может быть эта крошечная деталь  -  плод моего воображения, и Гофман не вкладывал такой дополнительной смысловой нагрузки в роман "Песочный человек" ). Имя куклы - Олимпия. Что такое "Олимп", думаю, никому разъяснять не надо. Кукла создана руками человека. Глаза куклы сделаны по образу глаз Натанаэля, поэтому и не мог он от них оторваться. Кто-то умело воспользовался самой насущной идеей человека, и забрал у него свой взор на мир. Если бы, к примеру, в книге Гофмана имя было не Олимпия, а - Христиана, то сожгла бы писателя святая инквизиция.
Кстати, сам Гофман в своих романах упоминает о брахманах и "Бхагавад-гите", то есть напрямую отправляет читателя к индуистским ведическим текстам (по этому поводу ничего не могу сказать, так как с ними, ведическими текстами, не знаком).

Чехов

Вчера случилась возможность перечитать некоторые повести и рассказы Чехова. Знаете, я рад, что решил вернуться к этому автору на зрелом этапе своих взглядов на жизнь. Так как читая его рассказы в юношеском возрасте, не находил в них ничего особенного. Они мне казались чересчур обыкновенными житейскими историями (о мальчике, который шантажировал свою сестру, о чиновниках, унижающихся перед начальством, о выпившем человеке, беседовавшем с дворовым псом, о докторах и больницах, и о многом другом), которыми Чехов решил поделиться с нами то ли от скуки, то ли от желания высмеять наши глупые предрассудки.

Сегодня же вам могу сказать следующее: "Невозможно полностью осознать красоту в простоте, не пройдя через запутанные лабиринты разума в поисках вечных законов. Чем больше ты блуждаешь по этому философскому лабиринту, тем яснее понимаешь, что возвращаешься к отправным простым истинам, и более того, находишь красоту в этих истинах, и постепенно начинаешь любить жизнь, не требуя обоснованных причин для этого!"  

В чем же я для себя нашел ценность творчества Чехова? Антон Павлович ввел очень важный образ героя в своих произведениях, который до него так открыто не критиковался. Это образ человека, который боится жить (безусловно, негативный персонаж). С самой практической стороны жизни этот образ наиболее ярко раскрыт в повести "Человек в футляре". Аллегория с гробом, как идеальном футляре для человека, ищущего спокойствия, уединения и размеренности, имеет наибольшую степень убеждения в ошибочности такого образа жизни, какой вёл "антропос" Беликов. Со стороны любви и боязни проявления своих чувств этот образ отображается в Алёхине (раccказ "О любви"), который осознает свою ошибку слишком поздно. "Я понял, что когда любишь, то в своих рассуждениях об этой любви нужно исходить от высшего, от более важного, чем счастье или несчастье, грех или добродетель в их ходячем смысле, или не нужно рассуждать вовсе". В философском же смысле данный образ гениально раскрыт в повести "Палата №6" (в тех двух тоненьких сборниках произведений Антона Павловича, которые я вчера прочел, эта повесть, по моему мнению, - самая сильная как в литературном, так и в философском плане. Кстати, мне еще очень понравился рассказ "Скрипка Ротшильда"). В диалоге между Иваном Дмитриевичем (больной из палаты №6)  и Андреем Ефимовичем (доктор, впоследствии пациент зловещей палаты №6) раскрывается взгляд Чехова на извечную философскую проблему борьбы материализма и идеализма. Я не отвлекаюсь на ряд других важнейших вопросов, которые поднимаются в повести, например, таких как приспособленческая двойная мораль общества, ибо другие вопросы были и до Чехова раскрыты в полной мере. Но вот именно образ человека, боящегося жить, поэтому пытающегося убежать в миры своих грез (не важно каких, они могут быть даже самими чистыми, в настолько белых одеждах среди небесных ангелов, что никакой "Ариель" не отстирает те пятна грязи на этих сияющих чистотой накидках, в которую можно вляпаться на Земле, если спустится на нее с этих небес), ярко описан Чеховым, при этом не просто показана проблема, а автор демонстрирует свое негативное отношение к этому вопросу.  По-моему, Антон Павлович пытается примерить эти два крайние философские направления. Я тоже считаю, что в этом есть необходимая потребность. Ведь не чувствовать жизни, не восхищаться ею, можно только перестав быть человеком. "Чтобы презирать страдание, быть всегда довольным и ничему не удивляться, нужно дойти вот до этакого состояния, - и Иван Дмитриевич указал на толстого, заплывшего жиром мужика, - или же закалить себя страданиями до такой степени, чтобы потерять всякую чувствительность к ним, то есть, другими словами, перестать жить".

В общем, у Чехова есть еще много других поучительных рассказов, сквозь которые пробивается ироническая усмешка автора. Мне кажется, что Антон Павлович имел великолепное чувство юмора, и с ним невозможно было соскучиться.     

Читайте Чехова! Любите жизнь!