Любая секта, любая школа может
быть полезна только своим чисто философским учением; ведь люди не станут лучше,
если бог будет в Слове, или в двух Словах, или ни в одном? Какое имеет значение
для счастья людей, что бог воплотиться пятнадцать раз на берегах Ганга или сто
пятьдесят в Сиаме, или один раз в Иерусалиме?
Самое лучшее, что могли бы
сделать люди, это принять религию, которая бы походила на самый разумный способ
государственного управления. А между тем это разумное человеческое правление
заключается в справедливом распределении наград и наказаний; таковой должна
быть и наиболее разумная религия.
Как только люди приняли догмат о
существовании души и затем о ее бессмертии,
ничто, казалось, не могло быть более логичным, чем заявить: бог может
вознаградить нас или покарать после смерти в зависимости от нашего поведения.
Сократ и Платон, которые первыми высказали эту мысль, тем самым оказали
человечеству огромную услугу, обуздав преступления, над которыми не властен
закон.
Иудейский закон, приписываемый
Моисею, ничего не обещал в виде вознаграждения, кроме вина и елея, и ничем не
угрожал – разве что коростой или язвами на голенях; следовательно, это был
закон невежественных и примитивных людей.
Объединившись с Александрийскими
последователями Платона, первые ученики Иона Крестителя и Иисуса моли бы
создать добродетельное и полезное общество, нечто подобное секте терапевтов в
Египте.
Приходится признаться со всей
искренностью и восхищением, что филадельфийцы, которых называют квакерами или
трясунами, и были до настоящего времени этим народом терапевтов, сократиан или
ранних христиан, о которых мы только что упоминали; говорят, что для того,
чтобы быть смыми достойными уважения людьми на земле, им недостает только
привычки говорить и жестикулировать без кривляний. До сих пор они не имеют ни
храмов, ни алтарей, как это было в обычаи у ранних христиан в течении 150 лет;
они трудятся как первые христиане, помогают друг другу и ненавидят войну. Если
подобные нравы сохранятся, то эти люди будут достойны того, чтоб управлять
вселенной, так как, используя свои иллюзии, они научат и других тем
добродетелям и той морали, которую сами исповедуют. По-видимому, христиане
первых веков начали точно также, как сегодняшние филадельфийцы, но их
неистовство, приверженность к догматам и ненависть к другим религиям вскоре
погубили то, что было хорошего и полезного у первых христиан, которые в
какой-то мере подрожали ессеям; вначале они презирали храмы, все эти
воскурения, свечи, очистительную воду, священников, но вскоре и у них самих
появились священники, очистительная вода, воскурения и храмы. Сто лет они жили
милостыней, а их последователи стали жить вымогательством; наконец, сделавшись
господами положения, они принялись поносить друг друга, превратились в
клеветников, клятвопреступников, убийц, тиранов и палачей.
Во всех вероисповеданиях
существовали великие люди и особенно милосердные люди, но они были бы еще более
великими и благими, если бы яд религиозной предвзятости не влиял на их
добродетель.
Заклинаю всякого священника,
который внимательно прочтет столь очевидные истины, изложенные в этом небольшом
труде, сказать самому себе: «Я богат только благодаря вкладам моих
соотечественников, которые некогда малодушно снимали со своих близких последнюю
рубашку, чтобы обогатить церковь. Неужели у меня хватит подлости, чтобы
обманывать их потомков и варварства, чтобы их преследовать? Ведь, прежде всего
я человек, а уже потом духовное лицо, поэтому исследуем перед лицом бога все
то, что мне предписывают разум и человеколюбие. Если я буду поддерживать
догматы, которые издеваются над здравым смыслом, то это означало бы, что я
просто сошел с ума, а если я использую свое влияние, чтобы заставить
восторжествовать эти абсурдные догматы, в которые я сам не могу верить, то
значит я – отвратительный тиран. Поэтому будем наслаждаться богатствами,
которые нам достались ни за что, ни про что, и перестанем впредь обманывать и
притеснять».
Ни одна полезная истина не возникла,
в этом нет сомнения, в результате кровавых распрей, которые опустошая Европу и
Азию, начинались для того, чтобы выяснить, имело ли вечное и вездесущее
существо дочку или же скорее сына, был ли этот сын зачат до или после
сотворения мира, единосущен ли он своему отцу или отличается только по своей
природе; был ли он рожден на земле или на небесах, умер ли во время ужасной
казни, воскрес ли он, спустился ли в преисподнюю и вкушаем ли мы с тех пор его
тело и пьем его кровь; имел ли этот сын одну или две природы, составляли ли эти
две природы два лица, был ли святой дух сотворен только дыханием отца или
дыханием отца и сына и представляет ли святой дух одно существо с отцом и
сыном?
Мне представляется, что мы
созданы не для подобной метафизики, а для того, чтобы почитать бога,
обрабатывать землю, которую он нам дал, и помогать друг другу в сей краткой
жизни. Все теперь об этом знают и все об этом говорят, кто во весь голос, кто
про себя. Наконец-то, фанатизм и религиозные преследования начинают вытесняться
мудростью и справедливостью.
Вольтер, 1736 г
Комментариев нет:
Отправить комментарий