II.
"Надо было надеть
кроссовки": - думал я, смотря на полностью промокшие резиновые тапки и
ступни ног, усыпанные каплями холодной росы. В семь утра трава на поле был мокрая,
как будто после дождя, а золотой диск солнца, недавно появившийся над
лесополосой, ограждающей поле с одной из сторон, пока еще не согревал замерзших
ног. С той стороны, где поле отрезала дорога, на удивление не песчаная, а
вымощенная брусчаткой, нес караул Сергей Владимирович. Он уселся на раскладном стульчике,
алюминиевые ножки которого расходятся буквой "Х" и натягивают
брезент, гипнотизируя коров своим беспристрастным взглядом. Я же занял позицию
с другой стороны, в метрах трехстах от него, на воображаемой границе нашего
пастбища, так как за моей спиной травяной ковер простилался на несколько
километров, сливаясь где-то там вдали с небесным горизонтом. Я тоже уселся на
раскладной стульчик. По правую руку от меня протекала не широкая речушка, однако
не такая уж мелководная, поэтому ее не было возможности перейти вброд, тем
более коровам. Для них эта мутно-зеленая речка спустя несколько часов стала
желанным водопоем, к которому они устремлялись небольшими группировками по
очереди. Не знаю, почему именно мне досталась сторона поля, не ограничивающаяся
никаким природным препятствием, но сидел на стульчике я намного меньше, чем мой напарник-пастух.
Каждая вторая буренка так и норовила отбиться от стада, устремляясь в погоню за
несбыточной мечтой: пастбищем с более вкусной травой, огромными деревьями
создающими тень, у подножья которых еще и можно поваляться на мягком сене. И
устремлялись они как раз навстречу горизонту, незаконно пересекая воображаемую
границу пастбища, охраняемую мною. Позволить же стаду растянуться в длиннющую
полосу я не мог, за коровами следить было легче, когда они кучковались в
контролируемом нами квадрате со стороною в триста метров. Вот и бегал я за ними
с ореховым прутом в руках, возвращая их в заданный сектор этого живописного поля.
Правда, прут использовать, практически, не доводилось. Коровы боялись меня,
несмотря на то, что я не обладал богатырским телосложением, и, учуяв мое
приближение, поспешно удирали в противоположном направлении. Я же для
увеселения самого себя кричал им вдогонку "цаб-цабе, цаб-цабе",
вспоминая комическое выражение лица Никулина, погонявшего баранов в фильме
"Кавказская пленница".
Мы привели на поле тридцать
коров, собранных со всех домов восточной части нашего села, и увести обратно
должны были ровно такое же количество. Каждая семья пасла стадо ровно столько
дней, сколько коров принадлежащих ей находилось в этом стаде. У бабушки было
две коровы, и одна - у Сергея
Владимировича, таким образом, наша смена припадала на три дня через двадцать
семь. Такое разделение труда было на руку всем, так как высвобождалось огромное
количество времени. Кстати, в этом селе многие вопросы решались сообща, всё
делали своими силами. Поэтому каждый готов был помочь другому тем, чем
мог.
Солнце уже высоко подпрыгнуло над
верхушками деревьев лиственного леса. К
половине десятого утра трава на поле была сухая, а черные резиновые лапти на
моих ногах стали горячими. Наблюдая за силуэтом своего напарника, голову
которого защищал от солнечного удара старенький американский блейзер, я подумал
о том, почему бабушка мне не посоветовала взять с собою кепку. Пришлось
применять смекалку. Я снял с себя оранжевую футболку и обмотал ее вокруг
головы, сделав упрощенное подобие тюрбана.
Время ползло улиткой по стеклу.
Легкий теплый ветерок, напевал одну и ту же мелодию. Перемещения коров на поле,
особо не изменяли общей картины. Никаких посторонних звуков, кроме редкого
покрякивания уток, доносящееся со стороны речки, никаких мельтешащих предметов,
кроме летающих в воздухе пчел. Слышно, даже, как коровы щиплют траву. Да, время
замедляется настолько, что тебе начинает казаться, будто, его через чур много.
Некуда торопиться. Знаете, забегая вперед, скажу, что самый большой вклад,
которой внесла в развитие моего характера сельская жизнь - это терпимость. Я
научился терпеть, не нервируя свою психику спешкой. Раньше в городе мне всегда
казалось, что я куда-то не успеваю. Надо было всегда быть первым там, где не
требовалось. Вся жизнь, словно гонка за чем-то, чего никогда не догонишь.
Подавай всего и сразу - вот девиз большинства молодёжи, не понимающей, что
зерну, брошенному в землю, нужно время на то, чтобы взрасти. Терпение - это
один из важнейших учителей воли. И его уроки для меня начались именно на этом
пастбище.
По мере того, как солнце подходило
к зениту, коровы всё меньше подвергались хаотичному движению. Многие уже
развалились на траве, устав носить налившиеся молоком вымя. Я решил, что не так
опасно теперь оставить свой пост и направиться к Сергею Владимировичу, чтоб
ближе с ним познакомиться. До этого я, лишь, мельком его видел в соседнем
дворе. Мне хотелось больше узнать об этом странном человеке. Он совсем не был
похож на крестьянина. Его уверенная, даже по-городски надменная походка, манера
красиво говорить, не злоупотребляя местным суржиком, современный импортный
автомобиль стоявший на улице возле ворот его дома, говорили о том, что он
случайный гость этого царства природы и физического труда, однако задержавшийся
тут надолго.
Я поставил свой стульчик рядом с
его и молча уселся. Сергей Владимирович медленно повернул ко мне свое лицо,
приветливо улыбнулся и, не проронив ни единого
слова, вновь вернул голову в прежнее положение созерцания ярко-зеленого
пастбища. У него были очень густые усы и
борода уже седого, но пока еще не побелевшего цвета. Такого же пепельного
оттенка были концы волос, торчащие небрежно из-под кепки. Я не знал его точного
возраста, но мне казалось, что цифра перевалила отметку в шестьдесят, как
минимум, несколько лет назад. Лицо было круглой формы, не слишком толстое, но и
не худое. Я бы сказал, в меру упитанное. На удивление волосы не были редкими и
сухими, как у стариков. Во всяком случае, борода и усы казались не просто
густыми, а какими-то шелковистыми и мягкими, словно он их смазывал по утрам
подсолнечным маслом. Морщин на загоревшей коже тоже особенно не было заметно,
лишь, на лбу, когда он слегка хмурил брови, стараясь разглядеть что-то вдалеке.
Он имел большой нос, про какие говорят: "картошкой". Однако, такой
овощной нос совсем не портил портрета, так как его широкому лицу и большим,
выразительным глазам не подошел бы тонкий, острый носик. Когда он улыбался, то
от основания носа к щекам расходились небольшие складки, которые придавали его
облику некое детское умиление. Но основным достоянием лица, конечно же, были
круглые, выразительные глаза темно-зеленого цвета. Жаль, что они стали
какими-то потухшими. Они не сверкали изумрудным отблеском, не излучали
жизненного восторга и радости. Мне кажется, что у царя Соломона было такое же
выражение глаз в тот момент, когда он снимал свой перстень и читал надпись,
выгравированную на его внутренней стороне: "Всё пройдёт!" В этих
глазах можно было разглядеть, лишь, тень огромной скорби, с которой человек
смирился и больше не надеялся на чудо.
Я не стал инициатором разговора,
поэтому мы, молча, просидели еще двадцать минут, а потом он только сказал, что
пришло время коров вести в село, направив меня к противоположной границе нашего
пастбища, чтоб я гнал их с тыла. В промежутке с часу до трех дня коров загоняли
в хлев. У нас было время пообедать и переждать самый солнцепёк в прохладном
помещении. После обеда мы по-прежнему заняли позиции на разных краях пастбища,
один из нас вновь больше сидел, а другой - носился по полю за непослушными
коровами, вращая ореховый прутик в руках, будто боевую палку ниндзя. К вечеру,
когда коровы устали нарушать невидимые границы пастбища, я опять вторгся со
своим стулом в зону комфорта Сергея Владимировича. Но мы по-прежнему просидели,
словно незнакомые люди на рядом стоящих сиденьях в общественном транспорте. Я обратил внимание на обручальное кольцо на
его безымянном пальце. Странно, бабушка говорила, что к нему никогда никто не
приезжал в гости, да и сам он за эти два с половиной года не покидал пределов
села. Также сильно бросалось в глаза его крайняя размеренность, порой,
напоминавшая медлительность. Однако, это именно была своего рода размеренность,
будто он сошел с несущейся электрички на случайной станции, не добравшись до
пункта назначения, и умышленно пропускает следующие рейсы. Ему некуда спешить,
это было его осознанное решение покинуть вагон, и больше в него не
возвращаться.
Второй день нашего совместного
дежурства был как брат-близнец первого. Совершенно никаких отличий. Говорят,
что нет ни одного повторяющегося дня в жизни. Может быть, количество полос на
пчелах, которые летали в поле, было иным, может быть, в этот раз утки на реке
накрякивали иной мотив, а нарушали границы пастбища другие коровы, но общая
сюжетная нить этого дня, была такого же цвета, такой же длины, и с узелками в
точно тех же местах. Знаете, какое главное отличие узрел для себя я? Время
стало тянуться еще дольше. Мы с Сергеем Владимировичем по-прежнему не
превратились в приятных собеседников. Но
в этот день я начал больше присматриваться к его повадкам. Я заметил, с каким
интересом он рассматривал в руке черного жука, которого выловил в траве у своих
ног, как подбросил его в небо и наблюдал за дальнейшими действиями насекомого.
Жук же взлетев по инерции на несколько метров вверх, по-прежнему сохранял спокойствие, но когда сила
притяжения потянула его к земле и он угольным камнем начал пикировать вниз, его
крылья ожили и запорхали в воздухе, буквально, на расстоянии вытянутой руки от
зеленого ковра. Это упитанное насекомое стремительно полетело в сторону реки,
не поднимаясь высоко в небо. Тень улыбки пробежала по моему лицу. Это было
какое-то чувство гордости за никчемного жука, который, в отличие от нас, мог
похвастаться свободой полёта. Но лицо Сергея Владимировича не отображало ни
единой эмоции, будто ему не было никакого дела до этого жука. Зачем же он его
рассматривал, зачем подбросил над головой? Нет, он всё же восхищался природой,
но видимо глубокая сердечная рана, ни на секунду не позволяла ему превратиться
в мечтателя. Что могло убить надежду в человеке? Вот какой вопрос начал
интересовать меня и я с нетерпением ждал, когда мы начнем беседовать, но
заговорить первым почему-то не решался. Сам не знаю, почему.
Комментариев нет:
Отправить комментарий